Евангелие от Луки (и книга Деяний) было написано для некоего Феофила, чтобы дать ему возможность убедиться в том, что преподанное ему христианское учение покоится на твердых основах. Много предположений делали о происхождении, профессии и месте жительства этого Феофила, но все эти предположения не имеют для себя достаточных оснований. Можно только сказать, что Феофил был человек знатный, так как Лука называет его «достопочтенным» (κράτιστε [Лк. 1:4] дословно значит «сильнейший». – Прим. ред.), а из характера Евангелия, близко стоящего к характеру учения апостола Павла, естественно выводить заключение, что Феофил был обращен в христианство апостолом Павлом и, вероятно, ранее был язычником. Можно принять также свидетельство «Встреч» (сочинение, приписываемое Клименту Римскому X, 71), что Феофил был жителем Антиохии. Наконец, из того обстоятельства, что в книге Деяний, написанной для того же Феофила, Лука не делает разъяснения упоминаемых в истории путешествия апостола Павла в Рим местностей (Деян. 28:12–13, 15), можно заключать, что Феофил был хорошо знаком с названными местностями и, вероятно, неоднократно сам ездил в Рим. Но нет сомнения, что Лука писал Евангелие не для одного Феофила, а для всех христиан, которым было важно ознакомиться с историей жизни Христа в таком систематическом и проверенном виде, какой эта история имеется в Евангелии Луки.
Что Евангелие от Луки во всяком случае написано для христианина или, правильнее, для христиан из язычников, это ясно видно из того, что евангелист нигде не выставляет Иисуса Христа как ожидавшегося евреями Мессию и не стремится к тому, чтобы указывать в деятельности и учении Христа исполнение мессианских пророчеств. Вместо этого мы находим в третьем Евангелии многократные указания на то, что Христос есть Искупитель всего человеческого рода и что Евангелие предназначено для всех народов. Такая мысль высказана уже праведным старцем Симеоном (II, 31 и сл.), а затем проходит в родословии Христа, которое у евангелиста Луки доведено до Адама, родоначальника всего человечества, и которое, следовательно, показывает, что Христос принадлежит не одному иудейскому народу, а всему человечеству. Затем, начиная изображать галилейскую деятельность Христа, евангелист Лука ставит на первом плане отвержение Христа Его согражданами – жителями Назарета, в чем Господь указал черту, характеризующую отношение евреев к пророкам вообще – отношение, в силу которого пророки уходили из еврейской земли к язычникам или же оказывали свое расположение язычникам (Илия и Елисей – Лк. 4:25–27). В Нагорной беседе евангелист Лука не приводит изречений Христа о Его отношении к закону (Лк 6:20–49) и фарисейской праведности, а в наставлении апостолам опускает запрещение апостолам проповедовать язычникам и самарянам (Лк. 9:1–6). Наоборот, только он один рассказывает о благодарном самарянине, о милосердном самарянине, о неодобрении Христом неумеренного раздражения учеников против не принявших Христа самарян. Сюда же нужно отнести разные притчи и изречения Христа, в которых есть большое сходство с тем учением о праведности от веры, какое апостол Павел провозвещал в своих Посланиях, написанных к церквам, составившимся преимущественно из язычников.
Влияние апостола Павла и желание разъяснить всеобщность спасения, принесенного Христом, несомненно, оказали большое влияние на выбор материала для составления Евангелия от Луки. Однако нет ни малейшего основания предполагать, чтобы писатель проводил в своем труде чисто субъективные воззрения и отступал от исторической правды. Напротив, мы видим, что он дает место в своем Евангелии и таким повествованиям, которые сложились, несомненно, в иудейско-христианском кругу (история детства Христа). Напрасно поэтому приписывают ему желание приспособить иудейские представления о Мессии к воззрениям апостола Павла (Целлер) или же желание возвысить Павла перед двенадцатью апостолами и Павлово учение перед иудео-христианством (Баур, Гильгенфельд). Такому предположению противоречит содержание Евангелия, в котором есть немало разделов, идущих вразрез с таким предполагаемым желанием Луки (это, во-первых, история рождества Христа и Его детства, а затем Лк. 4:16–30, 5:39, 10:22, 12 и сл., Лк.13:1–5, 16:17, 19:18–46 и др.). Чтобы примирить свое предположение с существованием в Евангелии от Луки таких разделов, Бауру пришлось прибегнуть к новому предположению, что в своем настоящем виде Евангелие от Луки есть дело рук какого-нибудь позже жившего лица (редактора). Гольстен, видящий в Евангелии от Луки соединение Евангелий Матфея и Марка, полагает, что Лука имел целью объединить иудео-христианское и Павлово воззрения, выделив из них иудаистическое и крайне Павлово. Такой же взгляд на Евангелие от Луки, как на труд, преследующий чисто примирительные цели двух боровшихся в первенствующей Церкви направлений, продолжает существовать и в новейшей критике апостольских писаний. Йог. Вейс в своем предисловии к толкованию на Евангелие Луки (2-е изд. 1907 г.) приходит к выводу, что это Евангелие никак нельзя признать преследующим цель возвышения павлинизма. Лука проявляет свою полную «беспартийность», и если у него есть частые совпадения в мыслях и выражениях с Посланиями апостола Павла, то это объясняется только тем, что к тому времени, когда Лука писал свое Евангелие, эти Послания были уже широко распространены во всех церквах. Любовь же Христа к грешникам, на проявлениях которой так часто останавливается евангелист Лука, не является чем-либо особенно характеризующим представление Павла о Христе, напротив, все христианское предание представляло Христа именно таким, любящим грешников…